Вечеринка в саду [сборник litres] - Кэтрин Мэнсфилд
Они старались не попадаться ей, по крайней мере Солнце. Он совершенно не переносил, когда его отправляли в детскую, и выполнял это громко топая. Луны это не касалось. Если она путалась под ногами, то ее просто поднимали высоко вверх и подбрасывали до тех пор, пока она не начинала визжать. Солнце для подобных вещей был слишком тяжелым. Настолько тяжелым, что толстяк, приходивший к ним обедать по воскресеньям, как-то сказал: «А теперь, молодой человек, давайте попробуем вас поднять». Он просунул большие пальцы рук под мышки Солнца, приложил все усилия и, застонав, наконец сдался со словами: «Да он весит как тонна кирпичей!»
Из столовой вынесли почти всю мебель. Большой рояль поставили в угол, цветочные горшки выстроили в ряд, позже принесли позолоченные стулья. И все это – ради концерта. Когда Солнце заглянул в комнату, за роялем сидел человек с бледным лицом – он не играл, но постукивал по нему, а потом заглядывал внутрь. На рояле лежала сумка с инструментами, а голову статуи у стены украшала шляпа этого человека. Иногда он принимался играть, но тут же вскакивал и снова заглядывал внутрь рояля. Солнце надеялся, что все это еще не концерт.
Конечно же, сильнее всего их тянуло в кухню. Там помогал мужчина в колпаке, похожем на бланманже, а их кухарка, Минни, все время краснела и смеялась. Сегодня она вовсе не казалась сердитой. Она дала каждому из детей по миндальному пальчику и усадила их на мешок с мукой, чтобы они могли наблюдать за чудесами, которые Минни вместе с мужчиной в колпаке творила к ужину. Кухарка раскладывала по блюдам готовую еду и украшала ее. Целые рыбины, с головами, глазами и хвостами, были усыпаны красными, зелеными и желтыми крошками; на желе – завитки; ветчина свернута в рулет, а сверху из нее торчит что-то наподобие тонкой вилки; сливки украшены миндалем и небольшими круглыми печеньями. Но блюда всё никак не заканчивались.
– Погодите, вы же еще не видели пудинг из мороженого! – воскликнула кухарка. – Пойдемте скорее!
Она протянула детям руки, после чего Солнце задумался: «Почему она так любезничает?» И тут они заглянули в холодильник.
Ох! Ох! Ох! Это был маленький домик. Маленький розовый домик с белым снегом на крыше, с зелеными ставнями и коричневой дверью, ручкой которой служил орех.
Стоило Солнцу увидеть этот орех, как его неожиданно одолела усталость, и он прислонился к кухарке.
– А можно потрогать? Хотя бы крышу, одним пальцем? – попросила Луна, пританцовывая. Ей вечно хотелось потрогать еду. Солнце этого не понимал.
– Девочка моя, как там все выглядит? – спросила Минни, когда в кухню вошла служанка.
– Просто картинка, Мин, – сказала Нелли. – Пойдем посмотрим. – И они все вместе отправились в столовую. Солнце и Луна были даже немного напуганы. Сначала они не осмеливались подойти к столу и, не отрывая от него взгляда, стояли в проходе. Еще не стемнело, но в столовой опустили шторы и включили свет – все лампы напоминали алые розы. Красные ленты и букетики роз были привязаны по углам стола. В центре было «озеро», в котором плавали розовые лепестки.
– Сюда поставят пудинг из мороженого, – сказала кухарка.
Два серебряных льва с крыльями держали на спинах фрукты, а солонки были крошечными пташками, пьющими из чаш.
И все эти подмигивающие фужеры, и блестящие тарелки, и переливающиеся ножи и вилки, и вся еда… И розы из маленьких красных салфеток.
– И гости будут это есть? – поинтересовался Солнце.
– Думаю, что будут, – рассмеялась кухарка, а следом за ней и Нелли. Луна тоже залилась смехом: она вечно повторяла за окружающими. Но Солнцу было не смешно. Он расхаживал по комнате, заложив руки за спину. Возможно, он бы так и ходил, если бы вдруг не раздался голос няни:
– Дети, вам следует поторопиться. Вы давно уже должны быть умытыми и наряженными.
И их отправили в детскую.
Пока с них снимали одежду, в комнату заглянула мать с белой накидкой на плечах, она втирала что-то себе в лицо.
– Я сообщу, когда они мне понадобятся, няня, и тогда они могут спуститься, на них посмотрят, после чего они могут вернуться обратно, – сказала мать.
Солнце раздели первым, почти догола, и нарядили в белую рубашку с алыми и белыми маргаритками, бриджи на подтяжках с завязками по бокам, белые чулки и красные ботинки.
– Теперь ты в русском костюме, – сказала няня, приглаживая его челку.
– Разве? – переспросил Солнце.
– Да. Теперь посиди тихонечко вон на том стуле. Можешь понаблюдать за сестрой.
Чтобы нарядить Луну, потребовалась целая вечность. Когда ей надевали чулки, она сделала вид, что падает на кровать, и, как всегда, замахала ногами. Каждый раз, когда няня пыталась накрутить ей локоны с помощью пальца и мокрой щетки, Луна оборачивалась и просила показать ей фотографию броши или еще что-нибудь в этом роде. Но наконец управились. На Луне было пышное платье, отороченное мехом, – все белоснежное, и даже на ее нижних штанишках было что-то пушистое. И белоснежные туфельки с большими помпонами.
– Настоящий ягненок, – сказала няня. – Ты похожа на маленького херувимчика с картинки на пудренице! – Она поспешила к двери. – Мэм, можно вас на минуточку?
В комнату опять заглянула мать с наполовину распущенными волосами.
– Ох, какая прелесть! – воскликнула она.
– Не правда ли? – сказала няня.
Луна приподняла подол юбки и вытянула правую ножку, а Солнце ничуть не тревожило, что его не замечают… Они играли за столом в игры, которые не могли запачкать и помять их одежду, пока няня стояла у двери, а когда стали подъезжать экипажи и снизу начали доноситься смех, голоса и разные шорохи, няня шепнула:
– Так, дети, сидите тихо.
Луна все время тянула на себя скатерть, и та висела теперь только с ее стороны, а у Солнца скатерти совсем не осталось, но Луна притворилась, что она не нарочно.
Наконец раздался звон колокольчика. Няня тут же набросилась на них со щеткой для волос, разгладила Солнцу челку, поправила Луне бант, а потом соединила их руки.
– Спускайтесь! – прошептала она.
Это они и сделали. Солнцу казалось совершенно нелепым держать Луну за руку, но ей, похоже, это нравилось. Она взмахнула свободной рукой, и колокольчик на ее коралловом браслете зазвенел.
В дверях гостиной стояла мать и обмахивала себя черным веером. Зал был наполнен дамами в шелках, издававших сладкий аромат и шуршание, и мужчинами в черных фраках со смешными фалдами – они напоминали жуков. Среди них был и отец, он говорил громким голосом и гремел чем-то в кармане.
– Какая прелесть! – вскрикивали дамы. – Ах, цыплята! Ах, ягнята! Ах, сладкие! Ах, как мило!
Все, кто не мог подобраться к Луне, целовали Солнце, а худенькая старушка, у которой немного стучали зубы, сказала:
– Какой серьезный кроха, – и похлопала ему по голове чем-то твердым.
Солнце пытался отыскать взглядом того самого «концерта», но его нигде не было. Вместо него тучный мужчина с розовой головой склонился над роялем, беседуя с девушкой, которая держала у самого уха скрипку.
Лишь один человек действительно приглянулся Солнцу. Это был маленький седой мужчина с длинными седыми усами, который расхаживал сам по себе. Он подошел к Солнцу, забавно закатил глаза и сказал:
– Приветствую, мой мальчик.
И ушел. Но вскоре вернулся с вопросом:
– Тебе нравятся собаки?
Солнце сказал: «Да». Мужчина снова исчез, и хотя Солнце искал его повсюду, все равно не смог найти. Мальчик подумал, что старик, наверное, вышел на улицу, чтобы принести щенка.
– Спокойной ночи, мои драгоценные малыши, – сказала мама, обняв их своими обнаженными руками. – Отправляйтесь в свое маленькое гнездышко.
Затем Луна в очередной раз выставила себя на посмешище. На глазах у всех она подняла руки и сказала:
– Пусть меня отнесет папочка.
Но всем это, похоже, понравилось, и папа, как всегда, подхватил ее на руки.
Няня так торопилась уложить их, что даже прервала молитву Солнца:
– Заканчивай, дитя.
И в один миг они оказались в постелях, в полной темноте, если не считать света ночника на подоконнике.
– Ты спишь? – спросила Луна.
– Нет, – ответил Солнце. – А ты?
– И я нет, – ответила Луна.
Спустя какое-то время Солнце снова проснулся. Внизу звучал громкий-прегромкий шум аплодисментов, словно ливень. Он услышал, как Луна заворочалась в кровати.
